В конце мая 2022 года Мариуполь полностью перешёл под контроль России. Его до последнего обороняли все: и украинские кадровые военнослужащие, и националисты, и, конечно, нацисты — ведь город был их цитаделью, фактической столицей «Азова» (признан террористическим и запрещён в РФ). Но под натиском военных и мобилизованных из Донбасса цитадель не устояла. Среди освободителей были бойцы Народной милиции ДНР, внутренние войска МВД ДНР, полки мобилизованных, ВС РФ. Кто-то был кадровым военным, кого-то мобилизовал военкомат, а кто-то пошёл служить сам — добровольцем.
«Антифашист» поговорил с теми, кто пошёл воевать по собственному желанию, добровольно, иногда – без жалованья и почти секретно. С теми, кто освобождал Мариуполь от противника, одновременно спасая его мирное население от тягот, лишений и бедствий войны. Министр, адвокат, шахтёр и биолог.
МИНИСТР
Историю Сергея Наумца – министра строительства и ЖКХ ДНР – «Антифашист» рассказывал в конце января 2022 года. Он подвергся уголовному преследованию, и это дело – пожалуй, самое абсурдное из всех, о которых мы когда-либо слышали. Министр до последнего противостоял коррупционной закупке за российские государственные деньги старых мусоровозов властями ДНР. Закупку навязывал вице-премьер донецкого правительства, а поставщиком выступала фирма, близкая к высшему республиканскому руководству. В итоге закупку продавили постановлением президиума правительства, заставив Наумца подписать бумаги – а потом открыли против него уголовное дело. Очевидно, в назидание другим чиновникам, мол, нечего становиться на пути «уважаемых людей». Ввиду своей абсурдности дело до сих пор находится на рассмотрении – передается из одной инстанции в другую, и даже успело побывать в суде, откуда снова вернулось в новую инстанцию. Всё это время министр находится под подпиской о невыезде. В феврале 2022-го он пошёл на фронт добровольцем, хотя не подлежал призыву.
— Зачем вам это было нужно?
— Независимо от статуса, должности, профессии, мужчины, которые любят свою Родину, свой край, обязаны его защищать. Защищать по-настоящему, с оружием в руках, а не медийно, развешивая флаги на административных зданиях уже освобождённых армией городов. В наш дом пришла война. Вернее, пришла она ещё в 2014 году, но в 2022-м всё стало намного тяжелее. Оставаться в таких условиях дома и ждать, что Родину будет защищать кто-то другой – профессиональные военные, мобилизованные – я не мог.
— Вы собрали своё добровольческое подразделение?
— По сути, да, так и было. Люди просто узнали, что я принял решение идти служить в батальон, который создал мой друг Александр Захарченко, ранее этот батальон назывался Республиканская гвардия. Поддержали меня, и пошли служить со мной. Наверное, все они думают так же, как и я, поэтому взяли в руки оружие и пошли на фронт.
— Все были добровольцами?
— Да. Сначала так и было. Нас собралось 20 человек. Шахтеры, спортсмены, милиционеры-пенсионеры, водители, строители, энергетики, адвокаты, преподаватели, сварщики, предприниматели, бывшие охранники Александра Захарченко. Потом в батальоне к нам присоединилось ещё 20 человек.
Но и здесь не обошлось без козней и интриг. Сергей Наумец заключил контракт – его подразделение добровольцев приписали к внутренним войскам МВД ДНР, и даже выдали соответствующее удостоверение. Но на следующий день в часть пришло письмо от тех, кого он сам называет «внутренними врагами». «Бывшие сотрудники спецслужб Украины, перешедшие служить в республиканские спецслужбы, отправили письмо во внутренние войска МВД ДНР, что я опасный человек и заключать контракт со мной нельзя. Контракт на следующий день после заключения был расторгнут», — рассказывает он.
— Но вы всё равно пошли на фронт?
— Да.
— Без официального оформления, без жалованья?
— Совершенно верно. Для своих парней я был командиром, даже не имея официально такого статуса.
Министр воевал, освобождал Мариуполь, а ещё спасал людей.
АДВОКАТ
Константину Лиходеду в 2022 году было 58 лет. Адвокат, в прошлом первый заместитель руководителя Фонда госимущества ДНР, до этого – основатель юридической фирмы, ещё раньше — сотрудник правоохранительных органов, майор милиции, начальник отдела в службе по борьбе с экономическими преступлениями тогда ещё украинского УМВД в Донецкой области.
— В 2014 году вы были владельцем юридической фирмы, занимались адвокатской деятельностью. Почему решили остаться в Донецке, а не, например, уехать в Киев или любой другой город Украины?
— Некоторое время после начала событий у нас в Донецке я присматривался, обдумывал, что происходит и как ко всему относиться. У меня были определённые вопросы. А потом я повёз своего сына, тогда ему было 10 лет, на море, в посёлок Широкино под Мариуполем, там жили наши родственники. И вот тут я увидел «азовцев» — они пошли по дворам собирать мужчин, приехавших из Донецка. Два «шкафа», лица, не отягощённые интеллектом, обвешанные символикой и военной амуницией, с оружием. Между ними болтался какой-то милиционер – именно что болтался, а не шёл как представитель власти – для придания законности процессу. На них стала лаять собака в соседнем дворе, они её застрелили. Тогда я понял всё, кто теперь на Украине правит бал, к чему всё идёт. Вернулся в Донецк, посмотрел украинские каналы – как там освещают происходящее у нас и в стране в целом, и что на самом деле я вижу своими глазами. Разница была колоссальная. И я понял, что моё место здесь, мои люди, моя сторона здесь.
Оказывал юридическую помощь в составлении некоторых важных государственных документов для республики, потом некоторое время, после ноября 2014 года, работал в администрации главы. Дальше мы создали Фонд госимущества, и я там проработал на должности первого заместителя руководителя три года. После этого мне было предложено создать адвокатское сообщество ДНР, как один из элементов государственности. В 2018-м по ряду причин покинул этот пост, после чего занимался адвокатской деятельностью.
В конце февраля 2022-го Сергей Сергеевич (Наумец – Л.Р.) нас собрал, мы думали, как жить дальше, что делать. И решили идти воевать вместе с ним.
— Какой была ваша мотивация? Ведь вы были уже непризывного возраста.
— Мотивация была — Родину защищать. Мы все мужчины, что же нам, на диване лежать, если такое произошло? Но, да, меня брать не хотели из-за возраста. Взяли только тогда, когда узнали мою военную специальность – я командир взвода на БТР. Мы пошли в подразделение бывшей Республиканской гвардии, которую ещё Александр Владимирович (Захарченко – Л.Р.) создавал.
Все добровольцы – старше 30-ти, средний возраст 40-45 лет, говорит он. Константин рад, что попал именно в подразделение бывшей Республиканской гвардии. Их успели немного подготовить перед отправкой на фронт – тактика боя, стрелковая подготовка. Обмундирование купили за свой счёт, потом, когда уже воевали на мариупольском направлении, стали помогать волонтёры. Особенно запомнилась Константину история его тёзки из Санкт-Петербурга, Константина Блохина. Блохин – известный спортсмен, член Общественной палаты города – привёз лекарства в Мариуполь. «Он обратился в наше правительство, его представили Сергею Сергеевичу. Он приехал к нам в расположение. А потом получилось так, что начался сильный обстрел, он не смог выехать и остался с нами. Мы дали ему автомат – он сам попросил, и он помогал нам эвакуировать людей из-под обстрелов. Попал под сильный обстрел, ощутил на себе, что такое война на самом деле. Потом помог нам с рациями, бронежилетами, большую помощь оказал. Много тёплых слов потом писал о нас для одного питерского телеграм-канала», — рассказывает он.
Спасением мирных жителей города, находившихся под непрекращающимися обстрелами в зоне боевых действий, добровольцы начали заниматься спонтанно.
«Это была наша личная инициатива. Конечно, мы согласовали ее с комбатом. Командующий ОБТФ Алексей Дикий, когда ему докладывали о наших мероприятиях в Мариуполе, тоже положительно отреагировал на это, поэтому нам не препятствовали помимо основных боевых задач заниматься и этими вопросами», — рассказывает он.
Сначала, вспоминает Константин, им стали звонить знакомые, которые не могли найти своих родственников в Мариуполе и окрестных посёлках. Всем обратившимся знакомым помогли – выясняли, искали, находили, доставали из-под обстрелов стариков, женщин, детей. Потом кто-то что-то написал в соцсетях – и началось. «Были сотни звонков на телефон, в мессенджеры, соцсети. Звонили и писали отовсюду – из Донецка, России, Прибалтики, Грузии, Абхазии, Европы, предлагали большие деньги, чтобы кого-то найти из родственников. Мы никогда никаких денег ни от кого не брали, ни единой копейки. Хотя были такие люди, которые в знак благодарности пытались что-то подсунуть там, какие-то деньги, мы никогда не брали», — говорит он.
Костя показывает сохранившиеся в мессенджере переписки с теми, кто просил о помощи, и кому они помогали, там же – десятки на тот момент еще неотвеченных звонков тех, кому помогут впоследствии.
— За всё время, что мы там воевали, мы вывезли много стариков, лежачих больных, колясочников. Вывезли раненых стариков из филармонии, они в подвале лежали несколько недель, посеченные осколками. Одна пожилая женщина, к сожалению, скончалась прямо в машине у Игоря. Ехали туда, где было наиболее тяжело, куда не могло добраться МЧС.
— Почему они не могли добраться, а вы могли?
— МЧС не могло зайти на территорию, которую обстреливают, да и оружия у них такого нет, у них другой функционал. А у нас была возможность туда заехать и оттуда людей вывезти. То же самое с гуманитарными грузами – МЧС везло туда, где территория уже была зачищена, а мы ехали туда, где еще шли бои. Помню, в 300-400 метрах идет бой, а мы встали за угол дома и раздаём гуманитарку…
— Как к вам относились те, кого вы спасали?
— Благодарили, ангелами называли (смеётся). В основном так. Но были и другие случаи. Сергей Сергеевич всегда возил в машине большую коробку шоколадок. Едем, видим ребёнка – обязательно угощаем. Один берёт – радуется, благодарит, улыбается. А другой берёт – отбежит на 10 м и кричит «я тебя всё равно застрелю, когда вырасту». Мы не обижались, понимаем, что это то, что слышали дети дома, в семьях…
Привозили мариупольцам и лекарства – тогда в городе не уцелела ни одна аптека. Инициатива так же родилась спонтанно – и трагически.
«У нас был случай такой: пришла к нам женщина, ей нужны были лекарства от диабета, а у нас ничего этого на тот момент, конечно, не было. Через пару дней узнали, что она умерла…Конечно, это оставило большой след в душе… После этого мы как-то переосмыслили свою деятельность. Тогда Сергей Сергеевич стал звонить в правительство: «Ребята, что вы делаете, везите воду сюда, везите хлеб, лекарства. Тут люди брошены на произвол судьбы!». Это были первые недели войны… И после этого мы тоже стали возить лекарства. Разлетались вмиг — погода была ещё, как назло, морозы очень сильные, минус 10-15 градусов, а люди в подвалах, без отопления, без теплых вещей многие…Пачками уходило всё — жаропонижающие, анальгетики, капли для носа. Я отвечал в подразделении за медицину, у меня ещё и химическое образование, поэтому немного разбираюсь в лекарствах», — вспоминает Константин.
Вместе с добровольцами из подразделения Сергея Наумца с гуманитарными миссиями в районы, где ещё шли бои, выезжали девушки из фонда «Время добрых». Константин просит «Антифашист» это отметить – их вклад в спасение людей, по его словам, был очень большим.
«Вообще, в мирное время, этот фонд занимается помощью онкобольным детям. Но когда начались события в Мариуполе, они приехали туда и стали помогать старикам, детям, больным людям. Доставали лекарства узкоспециализированные, адресно, для тяжелобольных людей. Привозили то, что не давали в наборах гуманитарных – кисломолочные продукты, овощи, фрукты. Знаете, бывало такое, что приезжали депутаты местные, или организации какие-нибудь – встанут, развернут знамёна, где безопасно, раздадут быстро помощь под камеры и уедут. А эти девчонки ехали с нами туда, где никого не было, и где было очень опасно», — говорит он.
Константин рассказывает, что девушек на своём собственном автобусе, который он взял на фронт, возил Андрей Рудаков (на заглавном фото к статье, смотрит в бинокль – Л.Р.) – вывозил раненых, развозил гуманитарную помощь. Как-то раз Андрей и «Время добрых» привезли генератор в церковь, расположенную недалеко от знаменитого роддома, в подрыве которого обвиняли российских военнослужащих. Священник в церкви рассказал им, что происходило на его глазах. «Азовцы» пришли в эту церковь, расположились там, сделали что-то вроде штаба. После их ухода пропали все иконы, осталась только «Млекопитательница» — так, кажется, они её называют». Так вот батюшка сказал нам, что именно «азовцы» заложили туда добротный снаряд и подорвали роддом», — поясняет он.
Константин говорит, что там, в Мариуполе, понял основную разницу между жителями Донбасса, его защитниками, и теми, кто принял идеологию нацизма.
«Это важно для понимания разницы между нами и ВСУ. Подбежали к нам из подвала бабушки в зоне обстрела и попросили, чтобы их эвакуировали. Воды нет, пищи почти тоже нет. Лет им обоим под восемьдесят. Мы с ними определились, они говорят: «Спасибо большое, сынки». На следующий день забираем их. Одна из них плачет, благодарит, и говорит нам, что у неё сын тоже военный, воюет. Только не здесь, а в Харькове. Выясняется, что воюет он против нас — только она этого не понимает. Мы ей ничего не сказали, довезли их до Володарского, передали МЧС-никам, попросили присмотреть за ними, уделить внимание и отправить на Донецк или в Ростов.
Мне интересно, если бы на нашем месте были ВСУ-шники и выяснили, что у кого-то из эвакуируемых сын воюет в армейском корпусе ДНР против них, что бы было дальше с этой женщиной? Думаю, в самом лучшем случае, просто бы оставили, там, где взяли. А обычно сразу возбуждалось уголовное дело, родственников задерживали, и дальше начинали выносить мозг. А могло быть и гораздо хуже — военное время, разбираться некогда, приговорили старушку и с концами. Таких случаев полно было на той стороне. А здесь Сергей Сергеевич, будучи министром, лично просил МЧС-ников позаботиться о них. В этом и есть разница между нами и ими», — резюмирует он.
ШАХТЁР
Игорю Бондаренко 48 лет. Он шахтёр и спортсмен одновременно — проходчик на шахте им. Скочинского в Донецке, кандидат в мастера спорта по боксу, тренер.
В 2014 году, когда в Донецк пришли война, Игорь ушёл в ополчение, но пробыл там совсем недолго. Родная шахта попала под обстрел ВСУ, пришлось возвращаться, чтобы её спасать. «Было попадание снаряда в подстанцию, обесточивание производства, а без электроэнергии нет откачки воды, грунтовые подземные воды поднимаются наверх, затапливая всё. Уголь с породы поднялся, забил выработки, откапывать пришлось вручную, чтобы производство снова заработало», — рассказывает он. Игорь остался на шахте. Но в 2022 году снова ушёл на фронт – несмотря на то, что на него была выписана бронь и мобилизовать его не могли.
— Нашим ребятам на шахте стали приходить повестки, их начали забирать в военкомат, но на меня была бронь. Я от неё отказался.
— Почему?
— Потому что мы с Сергеем Сергеевичем, с ребятами решили поддержать наши боевые подразделения, решили быть полезными и сами пошли на фронт.
— Против чего лично вы пошли воевать?
— Против фашизма. Я родился и вырос в Советском Союзе, меня учили, что фашизм – это плохо, его не должно существовать. В 1945 году его закопали, но, видимо, не до конца, и вот мы видим его снова.
— В чём проявляется фашизм?
— В насилии. После 14 года нас насильственно решили сделать украинцами, навязать украинский язык, Бандеру как героя. Это и раньше было, но тогда всё-таки не доходило до полного запрета всего русского, а теперь дошло. Конечно, мы будем сопротивляться, будем защищать свои семьи от этого.
На фронте Игорь стал пулемётчиком. Спортивные тренировки очень помогли – бронежилет с патронами и гранатами, пулемет, пулеметная лента, запас еды и воды на два дня, пару десятков килограмм приходилось носить на себе регулярно.
— Как местные жители к вам относились?
— По-разному. Всякое было. Кто-то боялся, кто-то ненавидел, кто-то, наоборот, нас сильно ждал. Многим действительно надоело жить на насильственно украинизированной территории, при том, что Мариуполь, как и весь Донбасс, всегда был русскоязычным. А там после 14 года насаждались совсем другие ценности, другие герои, другие понятия…кто-то это принимал нормально, но многим было очень тяжело — тут же речь идёт о том, чтобы базово изменить себя, свою внутреннюю суть, это может не каждый.
Особенно рады нам были те, кто пострадал от рук «азовцев». Мы вывозили одну семью, там мальчик, у него отец погиб, мать с осколочным ранением и бабушка. У ребенка после пережитого началось недержание, мы его в Донецк вывезли. Бабушка рассказывает, что отца убили «азовцы»: он пришел домой, они там сидят, он у них спрашивает «что вы творите», они его мгновенно застрелили и не давали тело убирать неделю, в назидание другим. И она говорит, бабушка эта, мне бы дать этих нелюдей из «Азова», я их грызть зубами буду сейчас. И таких там было очень-очень много.
«Азовсталь», где были заблокированы «азовцы», в бинокле наблюдателя
Но было и другое. У нас был случай, когда мы находились на блокпосту уже, это тогда, когда сказали перекрыть «Азовсталь». Слышим, люди кричат «помогите!». Мужчина бьёт двух женщин, пьяный. Мы его скрутили, отвели в райотдел, а он стал ругаться. Выяснилось, что он капитан дальнего плавания, понятно, остался без работы, его квартира сгорела, он остался без всего, что наживал всю жизнь. Начал пить, и очень сильно нас ненавидел – не нас конкретно, а в целом Россию, ДНР, армию нашу.
— Приходилось брать в плен противника?
— Мы их конвоировали. Жалкое зрелище – никто, как обычно, ни в чём не виноват, по их словам. Все они «повара, водители, музыканты». Никто не убивал, все только кашу варили и пели.
Один раз мы поймали того, кто пытал наших бойцов и был шпионом. Мы спасли одного человека, везли его в Донецк, и нам вызвался помочь местный житель. Просто так выехать из города уже было нельзя, он был закрыт, и он предложил нам окольными тропами выехать. Он был волонтёром в больнице, нам его рекомендовали как хорошего парня. Он попросил его довезти до Волновахи за это, говорит, у него там родители. Довезли, высадили его, поехали в Донецк. И он, кстати, спрашивал у нас, как устроится в наши службы безопасности. Смотрим – а он телефон свой оставил на заднем сидении, взяли телефон – а он стоит на записи. То есть он оставил телефон в машине, чтобы нас писать, наверное. Вернулись через Волноваху, забрали его, отвезли «фэсам». Они разблокировали телефон: а там и пытки наших бойцов, и брат у него служил в «Азове», а он, как больничный волонтёр, вывез его под видом трупа, и ещё много нехороших вещей. Такого вот персонажа поймали.
Вместе с другими бойцами подразделения Игорь эвакуировал мирных жителей, развозил гуманитарную помощь – некоторые картины до сих пор не уходят из его памяти.
— Привезли гуманитарку и хлеб. Осталось буханок 10 всего, а люди стоят, не расходятся. Я стал раздавать уже в протянутые вверх руки. И осталась одна буханочка, смотрю — подальше от машины стоит дедушка старенький совсем, я пошёл ему отдал. Он сильно заплакал, стал её есть, и так жадно, быстро, видно, что он был очень голодный. Я попросил его приостановиться, чтобы не стало плохо ему….слёзы наворачиваются сами собой, когда это вспоминаю…Это надо было видеть, словами передать невозможно….И вот ценности – деньги у людей были, а купить на них было нечего. Чистая вода, хлеб, лекарства – вот это было главное тогда.
— Как война влияет на эмоциональное, психическое состояние?
— Картины разрушенного города, обездоленных людей до сих пор перед глазами стоят. Не хотелось бы, чтобы эти картины снова всплыли, только уже в других реалиях… Тяжело вспоминать бабушку, умершую в машине, женщину, умершую от отсутствия лекарств… Но человек такое существо, которое привыкает ко всему.
БИОЛОГ
Сергей Киселёв, пойдя вместе с другом на фронт добровольцем, по распределению попал в 105-й стрелковый полк Народной милиции ДНР, состоявший на 90% из мобилизованных. С подразделением Сергея Наумца он познакомились уже в Мариуполе.
Сергей закончил медицинский колледж, после чего работал в «скорой помощи». Потом поступил на биологический факультет университета, став биологом с правом преподавания биологии и химии. Работал учителем в школе. Работа нравилась, а вот небольшая зарплата – нет. Пришлось искать более доходное место. Так биолог стал работать в службе безопасности одного из торговых комплексов Донецка, где и познакомился с Николаем Критюком, который работал там же электриком.
Сергей рассказывает, что как только в ДНР была объявлена мобилизация, вместе с Николаем они сразу же отправились в военкомат – повесток не ждали. «У нас даже паспортов ДНР не было, только вид на жительство и украинские паспорта, потому что на момент образования республики у нас была украинская прописка, не донецкая. И никого не волновало, что я жил здесь с 2010 года, Николай, мой друг, с 2006 года. На момент образования ДНР у нас не было донецкой прописки, а значит, донецкий паспорт нам не был положен. Соответственно, не было возможности получить и российский. И вот у нас был только вид на жительство, с ним мы пошли воевать», — рассказывает он.
Сергей и Николай пришли в военкомат узнать, возьмут ли их воевать с таким вот документом. Взяли – уже на следующее утро в 8 часов они приехали на пункт сбора с вещами.
«23 февраля нас повезли в часть, одели-обули, и дальше мы ждали распределения. В части у нас были только мобилизованные, 90% не служившие, автоматы в руках никогда не державшие. За 6 дней, что мы были на Моспино, нас вывели один раз на полигон, дали один раз выстрелить 12 патронов из АК и 6 патронов из винтовки Мосина. Вот и вся подготовка. Через шесть дней мы поехали на Гранитное, потом несколько близлежащих сёл было, потом Мангуш, Касьяновка, Старый Крым, Мариуполь», — вспоминает он.
Сергей и Николай попали в противотанковый взвод, оба – водители-гранатомётчики. Николай стал командиром гранатометного взвода, Сергей – его заместителем.
Слева направо: Сергей Киселёв и Николай Критюк
— Как украинские бойцы относились к мариупольцам?
— Мы базировались на пересечении Строителей и Мира, в подвале дома там было больше 60 человек, из них 18 детей до четырех лет. А через дорогу уже сидел «Азов». Люди нам рассказывали, что они выгоняли их из квартир, в основном, с верхних и нижних этажей. Сгоняли людей в подвал, а дверь в подвал закрывали. Между квартирами пробивали стены, перед этим квартиры обворовывали, конечно. Дыры в стенах пробивали, чтобы легче было передвигаться.
Об «азовцах» я не слышал от людей ни одного хорошего слова. Рассказывали, как приехал танк в больницу, выпустил три снаряда, потом развернулся по кругу, из пулемета расстреляли все окна – и уехал. Причина – так не доставайся же ты никому, раз это больше не наша территория, значит, пусть будут руины.
Сергей показывает награду – медаль «За воинскую доблесть» второй степени. Её он получил за очень тяжёлый бой – спас товарищей, но потерял одного из друзей.
«Наш взвод был сборной солянкой – там и гранатометчики были, и снайперы, нас 36 человек было, все дружили. Прошли Мариуполь – у нас не было ни одного раненого даже. После Мариуполя нас перебросили в ЛНР – Ирмино, Попасная, потом село Васильевка в ДНР, то, которое со стороны Артёмовска. И вот в одном бою мы потеряли двух бойцов и 10 человек раненых», — рассказывает он.
Ребят направили на усиление другого подразделения, которое стояло в лесопосадке. Идти нужно было по открытой местности, по полю. «Справа, слева и впереди были украинцы, они били из всего по нам – «грады», арта, миномёты, справа работали пулемёты – там стояли ДЗОТы на меловом карьере. А мы как на ладони, мы четыре часа выползали с этого поля. Наш провожатый погиб – ему осколками пробило обе ноги. Ранило, и полчаса он ещё был жив, в сознании – думали, что дотащим его, но нет, он умер. И убило нашего друга – я бы отдал эту медаль, если бы его можно было вернуть… Вместе с Николаем мы вытащили тогда всех наших людей с того поля, но друга потеряли…» — вспоминает он, не сдерживая слёз.
— Чем закончится эта война?
— Нам надо побеждать, другого выхода нет. Если есть возможность решить миром, надо решить миром, чтобы не лилось столько крови. Но я понимаю, что они на это не пойдут – они будут уничтожать нас до последнего. Не дадут нам спокойно жить, будут истреблять до упора. Мы должны закончить победой, вариантов нет других.
С марта по май 2022 года 7-м отдельным батальоном оперативного назначения (ОБТФ), состоящим из добровольцев-резервистов 3-й роты, помимо выполнения задач, поставленных командованием батальона, связанных с непосредственным освобождением территории города Мариуполь:
— эвакуировано из районов боевых действий в эвакопункты 5200 человек
— адресно эвакуировано тяжелобольных, престарелых, инвалидов и детей – 205 человек
— эвакуировано раненых военнослужащих и тяжелобольных из горбольницы №2 в больницу н.п. Володарское (Никольское) – 550 человек
— выдано 11500 продовольственных наборов мирному населению на территориях, где не производилась централизованная выдача гуманитарной помощи МЧС
— организованы и сопровождены гуманитарные грузы (продукты питания, медикаменты, санитарно-гигиенические средства), приобретенные за личные средства военнослужащих и привлеченные средства, в обстреливаемые районы – 8 конвоев, 14 тонн грузов
— сопровождено и обеспечена безопасность гуманитарных конвоев, организованных правительством ДНР, министерством здравоохранения ДНР, благотворительными фондами РФ и ДНР в районы боевых действий – 7 конвоев, 55 тонн грузов.
